Трагические события в Лондоне показали британцам, что есть люди, живущие в Великобритании и при этом нацеленные на разрушение основ британского общества: свободы, либерализма, верховенства закона.
Обозреватель телерадиокомпании BBC Стивен Ик пишет, что взрывы, прогремевшие на прошлой неделе, многие за рубежом считают опровержением хвалебных заявлений британцев о том, что в Королевстве успешного работает "многокультурное" общество.
И в обществах, исповедующих интеграционную политику, например, во Франции, и в странах, где к меньшинствам относятся с плохо скрываемым презрением, как России, обозреватели готовы воскликнуть: "Ну говорили же мы вам!"
Политикам же очень неудобно сказать что-то подобное. Внезапно они поняли, насколько отчуждена и потенциально опасна определенная часть молодых британских мусульман. И они боятся, что если призывы к единству будут слишком громкими, то и другие британские азиаты, любящие крикет и разъезжающие на мерседесах своих небедных родителей, ступят на путь экстремизма и насилия.
Как все начиналось
Мультикультурализмом принято называть массовые миграции и расширение ареалов регулярного взаимопроникновения разных языков и культур. Полиэтничность и мультикультурализм - принципиальные черты современного западного общества. Сам термин, напоминает Стивен Ик, появился не в Европе, а в Канаде в 1950-х. Скорее всего это был своего рода ответ на американскую теорию "плавильного котла" (melting pot), призванного ликвидировать всяческие отличия в образе жизни множества эмигрантов и формировать новую единую нацию с елиным образом жизни.
Это значило, что новые граждане должны расстаться с формой, приданной им в горниле прежней культуры. Формальные требования здесь минимальны: флаг, конституция и английский язык - последний к тому же не является государственным, хотя неизбежен для продуктивного участия в экономической и общественной жизни страны.
Именно идея "плавильного котла" и подверглась сомнению и критике со стороны так называемых "мультикультуралистов", которые провозгласили, что иммигрантам, не говоря уже об исконных национальных меньшинствах, следует предоставлять не только личные, "либеральные" права, но и национально-культурные, даже если эти два комплекса прав вступят в конфликт друг с другом.
Культурная составляющая, т.е. то, что обусловлено происхождением иммигрантов, не играет здесь определяющей роли. Решающее значение в реальном существовании реальных иммигрантов, будь они поляки, китайцы или пакистанцы имеют такие факторы как наличие или отсутствие родственных связей на новом месте, материальное состояние переселенцев, профессиональная квалификация, уровень образования, правовой статус, т.е. то, что обусловлено ситуацией переезда в другую страну на постоянное жительство.
Британский рай для эмигрантов
В Великобритании поток иммигрантов из стран Британского Содружества, особенно из Вест-Индии и Пакистана, стабильно превышает число британцев, эмигрирующих из страны (в основном в США и в Австралию) с начала 1960 годов. При этом Соединенное Королевство никогда не стремилось превратиться в "плавильный котел, и теория мультикультурализма пришлась здесь как нельзя кстати.
На практике все это означает больший акцент именно на национальной принадлежности, а не на британском гражданстве, открытие отдельных школ для этнических меньшинств, открытие школ по религиозному признаку, множества новых мечетей и буддийских храмов, а в широком смысле - признание "белой расы" виновной во всех межэтнических проблемах и конфликтах и "деликатность" в соблюдении законов, при которой полиции, например, рекомендуется закрывать глаза на определенные правонарушения со стороны "некоренных" британцев, если они вызваны к жизни их национальными традициями.
Так, лорд Парех, который представляет в верхней палате парламента многочисленную "южноазиатскую" общину выходцев из Индии и Пакистана, любит напоминать, что их национальные обычаи порой не просто чужды европейской стране, но нередко просто несовместимы с ее собственной культурой. Таков, в частности, обычай "сати", добровольное восхождение вдовы на погребальный костер покойного мужа. Парех, конечно же, не считает сохранение этого обычая допустимым. Но его отношение к женскому обрезанию или многоженству не столь радикально: их, конечно, следует запрещать, но делать это необходимо деликатно.
Характерно отношение лорда Пареха к широко распространенному в азиатской среде обычаю заключения браков по выбору родителей. По его словам, с азиатской точки зрения индивид является неотъемлемой частью своей семьи, и его жизнь принадлежит семье в той же мере, в какой она принадлежит ему самому. Таким образом, этому обычаю противиться не следует. Но ведь ему противятся в первую очередь сами дети прибывших из Азии родителей, предпочитающие свободу выбора, свойственную европейской стране. Значит ли это, что общество должно закрыть глаза и не мешать родителям оказывать давление на своих совершеннолетних детей, какого оно ни в коем случае не потерпело бы в обычной английской семье? И что делать с принципом равенства перед законом, который не может принимать во внимание национальное происхождение того или иного гражданина?
На этом коротком примере мы видим, как мультикультурализм вступает в прямой конфликт с нормами либерального общества, и как западные принципы справедливости отметаются в угоду "импортным обычаям". Возникает естественный вопрос: если человек будет менять гражданство, сохраняя большую часть своего наследного культурного багажа, то зачем ему вообще эмигрировать?
В конечном счете все это вызывает протесты у самых разных групп населения, включая и иммигрантов, которые приехали в Британию как раз с целью приобщится к британскому образу жизни.
Например, глава британской независимой Комиссии по расовому равенству чернокожий политик Тревор Филипс в последние годы настаивает на том, что попытки государственных чиновников, социальных и медицинских работников, а также британской полиции "вести себя корректно" наносят еще большее оскорбление представителям меньшинств, чем открытое проявление расизма. Он даже призвал британцев отказаться от идеи мультикультурализма, поскольку это лишь обостряет противоречия в обществе и неизбежно приводит к конфликтам.
"Значение имеет то, что вы являетесь гражданином Великобритании, и если вы выбрали для себя жить именно в этой стране, то вы должны стремиться быть прежде всего британцем", – говорит Тревор Филипс.
В поддержку своей позиции он приводит массу примеров из жизни, которые, по его мнению, демонстрируют всю абсурдность ситуации. Особенно нелепым, с его точки зрения, было выступление начальника полиции Северного Уэльса Клайва Волфендэйла перед собранием Ассоциации черных полицейских Великобритании. Свою речь г-н Волфендэйл произнес в стиле "рэп", что было явной попыткой заигрывания с аудиторией и, по словам Филипса, было унизительно и непонятно для большинства присутствующих. Неправильной, с точки зрения главы комиссии, является и практика открытия специальных школ для этнических меньшинств. Это изолирует детей от общества и не дает им впоследствии возможности нормально в него интегрироваться. "Нет нужды демонстрировать представителям этнических меньшинств свое гостеприимство. Это бессмысленно, поскольку Великобритания и так является их домом', – говорит Тревор Филипс.
До сих пор все, кто ставил под сомнение ценность мультикультурализма, боялись обвинений в расизме. А это в Британии – уголовное преступлени. После лондонских взрывов ситуация может измениться. И левые либералы не смогут более связывать экстремизм с бедностью: по меньшей мере один из тех, кого подозревают во взрывах, происходил из благополучной семьи, подчеркивает Стивен ИК.
А как соседи?
При этом в других западноевропейских странах, в массе своей, восторжествовал несколько иной подход. Во французских общественно-политических дискуссиях до сих пор ощущается мощнейшее противодействие самой постановке вопроса о Франции как культурно-плюралистической стране. Абсолютное большинство французских авторов, как из числа политических публицистов, так и из числа исследователей, настаивают на том, что единственно адекватной призмой рассмотрения современного французского общества является призма "республики, гражданства и интеграции".
В Германии, несмотря на то что разговоры о мультикультурном обществе стали признаком хорошего тона еще в конце 1980-х годов, политическая практика федеральных и муниципальных властей, в частности, отношение к интеграции мигрантов — по-прежнему определяется идеалом этнически гомогенного национального государства. В ФРГ все еще обсуждается вопрос, можно лис читать Федеративную республику "иммиграционным государством.
Приверженцы идеала "национального государства" и культурной однородности оспаривают то обстоятельство, что Германия де-факто давно превратилась в «иммиграционную страну»: ежегодный приток мигрантов составляет несколько сот тысяч человек (в начале 1990-х годов более 400 тысяч в год).
Тем не менее, политические элиты не спешат с соответствующими изменениями в законодательстве. В официальном и в бытовом языке иммигрантов принято называть «иностранцами». Уже само это обозначение предполагает, что на присутствие этих людей в стране смотрят как на временное явление.