"Коллеги-политологи обсуждают несколько объяснений происходящей эскалации насилия летом 2019 – от созревания репрессивного режима до "внутреннего переворота", захвата власти какой-то группой силовиков. Функционально, похоже, у всех в голове какая-то разновидность следующей абстрактной модели. В Кремле два мозга – "медленный", основной, отвечающий за стратегию, развитие, нацпроекты, коррупцию и т.п., и "быстрый", вспомогательный, который занимается арестами, обысками, войнами и т.п. В нормальной, спокойной ситуации основной мозг доминирует и покупает вспомогательный оборонзаказом, внешнеполитическими авантюрами и возможностями кормления "с земли". В напряженные моменты основной мозг выключается, потому что не рассчитан на быстрые действия, и вспомогательный начинает полностью контролировать ситуацию. О средне- и долгосрочной стратегии он не думает, потому что не умеет", - пишет экономист о московских протестах на своей странице в Facebook.
"Простая функциональная модель хорошо объясняет события последних двух недель – арест десятков оппозиционных политиков в разгар московской избирательной кампании, избиения мирных демонстрантов, открытие безумных, ни на чем не основанных "уголовных дел" о массовых беспорядках, ночные обыски у мирных граждан и т.д. Это все происходит, несмотря на то, что это не может быть частью никакого долгосрочного сценария; нет такого плана, в котором эти действия совмещались бы с задачами развития страны. На случай, если эта мысль, довольно очевидная, остается непонятной, я выделил два тезиса: Во-первых, в России-2019 невозможно мобилизационное, авторитарное развитие. Во-вторых, протесты, вызванные кризисом представительности, прежде всего поколенческой, не могут пройти "сами собой". Аргументация приведена ниже.
Чтобы не возвращаться к этому вопросу – может ли нынешняя эскалация насилия продлиться еще продолжительное время? Возможен ли так называемый "северо-корейский сценарий", при котором власть небольшой группы людей держится на экстремальном, повседневном уровне насилия, "органы госбезопасности" разрастаются, как раковая опухоль, до титанических размеров и живут, вместе с небольшой элитой, за счет выжимания всех соков из нищающего, голодающего населения?
Теоретически, такой сценарий возможен. На практике, это означает возвращение к советским, очень низким по сегодняшним меркам, уровням потребления, качественно другим ограничениям на свободу слова и печати; режим с таким уровнем насилия невозможен без реального "железного занавеса", запрета на эмиграцию и заграничный туризм. (Запрет на эмиграцию – вовсе не такая простая вещь, как кажется: для современных авторитарный режимов свободная эмиграция – важный "предохранительный клапан".) Мне кажется это пока недостаточно вероятным, чтобы всерьез обсуждать.
Точно так же я пока не вижу таких структурных диспропорций, чтобы ожидать революции. Опять-таки, современные революции – это события, развивающиеся по "катастрофическим" сценариям, когда минимальное изменение условий приводит к огромным сдвигам в общественном поведении. В Тунисе президент Бен Али правил уже двадцать лет и ничего не поменялось в социоэкономическом положении граждан в декабре 2010, когда молодой человек, недовольный положением дел, устроил самосожжение, но общественная реакция смела и президента Туниса, и, как в домино, лидеров соседних арабских стран.
Еще 17 февраля 2014 года украинского президента Януковича поддерживала половина элиты, силовые структуры и международное сообщество. Уже 22-го февраля, после гибели десятков людей на майдане, поддержка – и в элите, и в силовых органах исчезла как по мановению ока. В 1991 году советское руководство пользовалось изрядной поддержкой - до момента как они ввели танки в Москву и закрыли газеты. Я не знаю – не исключено, что первый же убитый демонстрант в Москве вызовет революционную реакцию; возможно, наоборот, что убийство и двадцати человек не приведет к исчезновению поддержки Путина в силовых органах. Как показывает опыт, это практически невозможно знать заранее. Соответственно, я и этот сценарий не обсуждаю.
ПОЧЕМУ В РОССИИ-2019 НЕВОЗМОЖЕН РОСТ БЕЗ ЛИБЕРАЛИЗАЦИИ
Есть несколько причин, по которым невозможно себе представить, чтобы нынешний, или более высокий, уровень политических репрессий был бы совместим с устойчивым ростом. Во-первых, российское общество экономически и социально устроено более сложно, чем страны с такой архаической системой госуправления. Стагнация последнего десятилетия в значительной степени – результат неадекватной реакции 2012 года, "Болотного дела" и других репрессивных мер последних лет. Во-вторых, Россия – страна с относительно дефицитной и дорогой рабочей силой, которую репрессии и эмиграция только удорожают; исторических эпизодов мобилизации в таких условиях не было.
Российское потребление и производство устроены сложно. Несмотря на то, что производительность труда низка по сравнению с передовыми странами, эта низкая производительность наполовину связана с низкой эффективностью государственного управления: фирмы вынуждены содержать слишком большие бухгалтерии, слишком много расходовать на частную охрану (вместо того, чтобы получать защиту от полиции) и на работу с госрганами. Сложность производства сама по себе не так сильно отстаёт от сложности производства в развитых странах; технологии, в том числе организационные (которые в 21-ом веке не менее важны, чем производственные) заимствуются с небольшим запаздыванием.
Также сложно сравнительно устроено российское общество. В нем нет доминирующих отцов семейства или общины, нет привязки жизни и потребления к социальному положению как в СССР и т.п. Архаическая ситуация, когда предприятие является и источником дохода, и поставщиком потребления, и организатором социальной жизни, и каналом подачи политических запросов – сейчас экзотика, а не норма. Попытки последних двадцати лет привязать обратно социальную и политическую жизнь проваливаются не из-за систематического сопротивления, а из-за полной неадекватности реальности.
Современный россиянин предпочитает сам выбирать телеканалы, фильмы, компьютерные игры, места отдыха и круг общения. Как правильно указывает Вадим Радаев в "Миллениалах", он остается "простым советским человеком" только в политической сфере. Соответственно, неэффективная, излишне централизованная система госуправления является ограничителем для любого потенциала развития.
Почему невозможна мобилизация? Все известные ситуации, когда экономический рост сопровождался усилением репрессий (а это очень редкие случаи) – это ситуации избытка человеческого ресурса. Восстановительный рост 1924-1940 в России, вызванный прежде всего катастрофическим спадом периода мировой войны-революции-гражданской войны, сопровождался консодидацией сталинского режима в 1927-1934. (Мясорубка «Большого террора", в которой погибла большая часть политического руководства страны и практически все, кто проводил предыдущие раунды репрессий, резко замедлила рост.)
Все остальные "чудеса авторитарных модернизаций" происходили на фоне постепенной либерализации, повышения подотчетности власти и участия граждан в политике. Испания, Сингапур, Южная Корея – любой пример современного роста при авторитаризме – это пример постепенной либерализации или, как минимум, политической стабильности. Даже Китай – пример этого: китайские граждане сейчас живут несравнимо свободнее, чем в стартовой точке экономических реформ сорок лет назад. Убийство мирных демонстрантов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году было возможным, не останавливая роста, потому что не привело (только временно, на два-три года) общего курса на либерализацию. Вовсе не очевидно, что такой же кровавый разгон демонстрации сейчас не привел бы к резкому торможению и многолетней стагнации. В России после неадекватной, репрессивной реакции властей на протесты 2011-12 годов экономическая стагнация была практически гарантирована.
Одно ключевое отличие России-2019 от Китая-1989 – это гораздо более высокий уровень общественного и экономического развития; то, что было адекватно в нищей и бесправной стране обойдется гораздо дороже в относительно развитой и богатой. Второе ключевое отличие России-2019 – отсутствие бесплатного источника рабочей силы, основного источника китайского роста на раннем этапе. Того самого, что делало возможным сталинский восстановительный рост на фоне репрессий. Каждый репрессированный – арестованный (ничтожная малость, сотни людей), эмигрировавший (немного, десятки тысяч номинально, но много с учетом человеческого капитала) или напуганный (опасающийся открывать новое дело или инвестировать) – это существенная потеря на этом уровне развития. Еще раз, стагнация последнего десятилетия была результатом неадекватной реакции на протесты 2011-12 годов.
ПОЧЕМУ ПРОТЕСТЫ 2019 НЕ МОГУТ ПРЕКРАТИТЬСЯ
Казалось бы, протесты 2019 могут пойти, при достаточном давлении, на убыль, как пошли протесты 2011-12. По всей видимости, это невозможно, потому что "протест-2019" имеет гораздо более явную структурную причину – кризис репрезентативности поколения 40-. Владимир Путин, ставший президентом двадцать лет назад, в то время выражал интересы, чувства, устремления большинства россиян. Поддержка как минимум половины населения и широкая поддержка в элиты подтверждаются результатами президентских выборов 2000 и думских, 1999 и 2003. Начиная с 2007 года оценка поддержки на выборах становится затруднительной, так как масштаб манипуляций и фальсификаций слишком велик. Само наличие манипуляций, барьеров с доступом для кандидатов, отказы регистраций и фальсификаций итогов говорить о том, что без этих мер поддержка лидера, его правительств и курса в целом не является особенно большой.
Однако для объяснения кризиса 2019 вовсе не нужно спорить о том, есть ли у президента поддержка в 60%, как утверждают придворные социологи, или она ниже, как считают независимые эксперты. Также неважно, поддерживают ли мэра Собянина 70% москвичей (по результатам безальтернативных выборов 2018 года) или меньше. Важно, что есть, как минимум, 20-30% москвичей, которые не поддерживают курс Путина и хотели бы видеть другого мэра, чем Собянина.
Не исключено, что таких москвичей и 40-50-60% (если бы Собянин мог легко победить в 2018-ом, почему же выборы были безальтернативными?). Опять-таки, неважно - даже 20%, а тем более 30-40%, никак не представленных во власти – это серьезная проблема. Как мы только что увидели, не допустить эти 20-30% к власти требует фальсификации экспертизы (поверх крайне недемократических правил), массового подлога по ходу процедур и в итоге ареста десятков кандидатов, представителей этих "непредставленных" и избиения мирных демонстрантов в центре столицы.
Кризис представительности состоит ровно в том, что значительный процент населения никак не представлен во власти. В этой ситуации власть может удерживаться только насилием над непредставленной группой. Это было стандартно сто лет назад, это было распространено несколько десятилетий назад, но это совершенно архаично сейчас. Представьте, что вы купили квартиру в престижной высотке-новостройке и все в ней очень круто, вплоть до цветов в холлах и удобной подземной парковки, все-все здорово и удобно, только сортир, канализация – во дворе. Все есть, о чем мечталось, но в туалет приходится ходить в деревянный домик во дворе высотки.
Ситуация в Москве последнего десятилетия на это похожа – никакое количество выставок, парков, детских площадок и фестивалей не может компенсировать невозможность иметь свое реальное представительство во власти. Это, на самом деле, ясно звучало в 2011-12 годах: вместо того, чтобы это учесть и жить в новой реальности, с серьезным представительством оппозиции в московской и федеральной власти, был выбран близорукий курс на "закручивание гаек" и стагнацию.
Что делает ситуацию 2019 особенно сложной – то, что кризис репрезентативности носит отчетливо поколенческий характер. "Путинское большинство" убывает с каждым годом, а "непредставленное меньшинство", уже значительное по размеру, постоянно растет. Никакого поколенческого обновления во власти не происходит – тот же губернатор Тульской области Дюмин, ровесник лидеров оппозиции, ни в каком смысле не представляет поколенческого обновления – он просто более молодой лидер, который мог бы опираться на то же самое, уходящее путинское поколение. Если бы он сейчас стал, по мановению палочки, новым президентом, перед ними встала бы в точности та же проблема – то, что при существующем устройстве власти, значительный и растущий сегмент населения не представлен во власти".
