В Манеже в рамках программы "Классики российской фотографии" открылась ретроспектива Юрия Рыбчинского. Фотограф-самоучка, получивший геологическое образование, занялся журналистикой в начале 1960-х годов. Он работал внештатным корреспондентом агентства печати "Новости", газеты "Комсомольская правда", журналов "Смена" и "Советский Союз".
В 80-х Рыбчинский ушел из журналистики и начал работать кочегаром в котельной, где открыл свою мастерскую. В 1993 году вместе с фотографом Эдуардом Гладковым он создал Музей фотографических коллекций. В данный момент фотограф занимается организацией выставок "Фотоэстафета. От Родченко до наших дней".
Тюрьма, церковь и вытрезвитель – три запретные темы в СССР. Попасть в вытрезвитель – значит стать отрицательным героем стенгазеты. Ходить в церковь – встать "на заметку" в КГБ. Оказаться в тюрьме – получить пожизненное клеймо отщепенца. Плотный барьер страха держал советского человека вдали от этих зон. Поэтому в перестройку снимки таких зон (особенно тюрем) стали разменной монетой "нового взгляда" в фотографии, говорится в пресс-релизе, поступившем в редакцию NEWSru.ru.
Ценность снимков Рыбчинского – в том, что он сделал их тогда, когда до перестройки было еще далеко. Он преодолел свой личный барьер страха до того, как это сделали другие. Автор смотрит на церковь без слащавости, на тюрьму – без ужаса, на вытрезвитель – без морализаторства.
Юрий Рыбчинский сознательно выбирал те зоны реальности, где официозные лицевые гримасы, которым изобиловали советские СМИ, были невозможны по определению. Тем парадоксальнее выглядят улыбки милиционера и алкоголички из Череповецкого вытрезвителя – как пародия на миллионы официальных улыбок.
На снимках Рыбчинского можно увидеть молодых священнослужителей, беседующих в Загорской семинарии под "пристальным взором" членов политбюро, смотревших на них с оказавшихся даже там портретов. Церковный прием на высшем уровне 1970-х в банкетном зале гостиницы "Россия" с шикарным столом.
Столь же абсурдно выглядит маленький старичок, согнувшийся под тяжестью огромной бумажной гвоздики, которую ему вручили на встрече ветеранов в День Победы. Барабанщик в сельском клубе, трясущий длинными волосами под графиком роста надоев. Фотограф одинаково пристально смотрит на всех своих героев: еще не ушедшего в оппозицию Эдуарда Лимонова, еще не ставшего модным литератором Александра Проханова, еще не преследуемого "нашистами" Владимира Сорокина.
Он снимал Владимира Высоцкого на больничной койке, Алексея Маресьева, закинувшего протезную ногу не стол чиновника, Галину Брежневу, плясавшую, задрав юбку, на столе под портретом своего отца. Он никого не осуждает и никем не восхищается. В его снимках вообще нет никаких дежурных эмоций.
Фотографии Рыбчинского - поэзия абсурда
Критики называют Юрия Рыбчинского поэтом с камерой в руках. Однако его снимки – вовсе не простая и ясная поэзия пушкинской эпохи. Рыбчинский любит сложные ракурсы, ему нравятся жесткие персонажи. Далек Рыбчинский и от "народнической" лирики: у него нет славянофильства по отношению к работяге: Рыбчинский смотрит на него с предельно близкого расстояния, и именно с такой дистанции ярко видны все недостатки его героев.
Взгляду Рыбчинского совершенно не свойственна восторженная сентиментальность по отношению к "рабочему", которой грешила советская фотография семидесятых. У него нет интеллигентской дистанции по отношению к "народу", а значит, нет и иллюзий по отношению к нему.
Снимки Рыбчинского – это поэзия повседневности и абсурда. При этом абсурд пронизывает реальности, а повседневность превращается в безумие. Неустойчивое равновесие между повседневным и абсурдным – то, что привлекает в его снимках. "Неустойчивое равновесие" - это композиционная структура работ Рыбчинского. Она особенно важна в серии "Улица", где доминируют работы с заваливающимися домами, людьми и даже линией горизонта. Здесь камера не просто непараллельна плоскости - фотограф абсолютно уходит от горизонально-вертикального восприятия мира.
У Рыбчинского нет кадров "из угла в угол", зато много кадров "под градусом". Камера слегка смещена, причем во всех плоскостях. Фотограф наклоняет технику, чтобы зафиксировать то, что нельзя было бы снять в фас и в профиль. Любимая точка зрения Рыбчинского – "от коленки". Взгляд с позиции "пьяного" человека, который то ли упал на землю, то ли уже идти не может, а только ползет. Взгляд, который дает лучший результат именно там и тогда, когда герой падает, – как два персонажа, не удержавшихся на ногах на выходе из кафе "Турист" на улице Кирова (сейчас "Кофехаус" на Мясницкой).
Рыбчинский не изумляется абсурдности советской жизни. Это пристальное и невозмутимое восприятие советских дикостей как нормы и делает фотографии Юрия Рыбчинского современной классикой.
