Заявление главы тибетского буддизма Далай-ламы XIV о том, что он готов назвать своего преемника вызвало религиозный, политический и теологический шок, пишет сегодня итальянская La Stampa (полный текст на сайте InoPressa.ru).
До последнего времени преемников Далай-ламы и других "живых Будд", лидеров этой религии, "находили" уже после их смерти, довольно сложным путем. Для верующих новый Далай-лама - ни что иное, как реинкарнация почившего Далай-ламы. И эта идея, в свою очередь, является одним из основных принципов буддизма, последователи которого верят в перевоплощение души для последующих жизней.
Последнее предложение Далай-ламы перетасовало карты. Оно заключается в том, чтобы избрать преемника нынешнего тибетского первосвященника из числа других священнослужителей, которые сформируют своего рода конклав. Другой вариант - личный выбор преемника Далай-ламой XIV.
Пока неясно, как новые идеи преемства можно будет примирить с догматами ламаистского буддизма. Но вне всякого сомнения, - это радикальная перемена традиции.
За этим решением стоит политическая необходимость, отмечает La Stampa. "Если Китай изберет моего преемника после моей смерти, люди Тибета его не поддержат, потому что у него не будет тибетского сердца", - приводит газета слова Далай-ламы. 72-летний религиозный лидер в изгнании прекрасно понимает, что китайцы готовятся к периоду после его кончины. Пекин осуществляет жесткий контроль над тибетскими священнослужителями в Китае и решительно настроен подыскать в качестве реинкарнации нынешнего лидера подходящего ребенка, родившегося в Тибете. Кроме того, Пекин хочет, чтобы мальчик получил религиозное образование, но при этом был предан Китаю. Эти критерии уже применялись в подборе реинкарнации Панчен-ламы, второго лица в тибетской иерархии.
В 1995 году Далай-лама объявил маленького Гедуна Чоки Ньиму избранным Панченом, до шестой политической проверки, которая бы подтвердила, что новый лама послушен Пекину. Но китайское правительство отставило Ньиму и назначило другого, Гьялцен Норбу, который сегодня официально представляется как Панчен. О Ньиме нет никаких сообщений, и складывается впечатление, что он не получил необходимого религиозного образования, чтобы быть религиозным лидером такого ранга. Иными словами, он выбыл из соревнования.
Далай-лама хочет избежать повторения этой истории и со своим преемником и уже заявил, что будущий Далай-лама может родиться и за пределами Тибета. В политическом отношении это может привести к возникновению ситуации, похожей на ситуацию в средневековой Католической церкви: Папа и антипапа, Далай-лама и анти-Далай-лама. Избранник Пекина будет "владеть" территорией Тибета и больше контактировать с верующими. Именно такая перспектива подтолкнула Далай-ламу к смене стратегии. Если он действительно изберет себе преемника, то сможет указать "живого Будду", который будет пользоваться широкой поддержкой среди тибетцев, и ему не надо будет создавать авторитет, необходимый для того, чтобы его хорошо принимали.
Остается вопрос традиции. Разумеется, не впервые религиозные догмы меняются в силу необходимости. Но подобные мучительные изменения очень часто заканчиваются расколом среди верующих. На этот раз речь идет о самом сердце буддистской веры, о вопросе иной жизни, о чем-то, что можно сравнить с христианской верой в рай. Преемник Далай-ламы всегда был его реинкарнацией. Как же теперь он может реинкарнироваться, когда Далай-лама еще жив? Значит, реинкарнации не существует? Она может происходить по команде? Или речь идет о чем-то другом? Это важные вопросы, сотрясающие основы религии. Но политические мотивы могут оказаться сильнее: независимость Далай-ламы от контроля со стороны Пекина имеет жизненно важное значение. И если Далай-лама изберет своего преемника, то, как ни парадоксально, Пекин может выступить в роли защитника традиции и приступить к поиску нового маленького Далай-ламы.
По мнению некоторых, это просто пробный шар Далай-ламы. Его поездки стали горячим политическим аргументом: у Пекина особо сильное раздражение вызвала публичная встреча Далай-ламы с немецким канцлером Ангелой Меркель. Конечно же, складывается впечатление, что пропасть между тибетскими монахами в Китае и за его пределами становится все глубже: первые выступают за сотрудничество с Пекином, вторые против. Возможно, это самая глубокая трещина в душе тибетцев, пребывающей в ожидании того, что однажды она возродится воссоединенной, заключает La Stampa.
