В 2019 году тюремной медицине в России исполнилось 190 лет. А в 2014 году в России была проведена масштабная реформа тюремной медицинской службы, ее выделили в отдельные медико-санитарные части при региональных управлениях ФСИН, централизовали закупку лекарств, профинансировали улучшение больниц и медчастей, создали врачебно-сестринские бригады для оперативного оказания помощи заключенным и осужденным.
Теперь ФСИН ежегодно отчитывается о снижении смертности среди российских заключенных (за 5 лет на 33%). По данным ведомства, смертность от туберкулеза снизилась на 38,6%, от ВИЧ-инфекций - на 24,2%, от онкозаболеваний - на 5,9%. На дальнейшую программу развития здравоохранения ФСИН в 2019 году выделили 141 млн рублей.
Но те, кто наблюдает происходящее изнутри, а не снаружи, а также их родственники, утверждают, что заключенные как умирали, так и мрут - медпомощь им оказывают редко и неохотно, заранее считая каждый случай симуляцией. А улучшение показателей происходит только на бумаге, так как в случае смерти заключенных в свидетельствах о смерти пишут другое - к примеру, умер при невыясненных обстоятельствах, причина не установлена.
Точно так произошло с заключенным ИК-2 Рязанской области Николаем Колюбакиным, которого тюремные врачи довели до смерти. Он неоднократно жаловался на боль в животе, но его считали симулянтом, хотя мужчина похудел на 40 кг. Вскоре Николай погиб из-за разрыва аппендицита и заворота кишок. Об этом случае 1 июля сообщила в своем Facebook исполнительный директор правозащитной организации "Русь сидящая" Ольга Романова, затем эту информацию распространили СМИ, и в итоге Следственный комитет РФ вынужден был начать проверку по факту смерти заключенного в ИК-2. А теперь под угрозой жизнь другого заключенного этой колонии - диабетика Максима Кондаурова, который при росте 180 см весит уже менее 60 кг.
Николай Колюбакин жил в Ряжске, его растила старшая сестра Марина - мать умерла, когда ему было 5 лет. В первый раз в тюрьму Николай попал в 2006 году в 16 лет: уличная драка, суд, приговор 5 лет условно. Николай остался жить дома, но должен был соблюдать ограничения, установленные судом, одно из них - быть дома с 22:00 до 6:00. Три раза подряд участковый приезжал ночью с проверкой, и все три раза Николая не оказалось дома. Снова суд, условный срок заменили на реальный. Когда вышел, остался жить в Ряжске с сестрой и ее детьми. Но вскоре Николай снова сел уже за хранение наркотиков - у него нашли дезоморфин. После второй ходки последовала третья - в 2018 году он сел на 3,5 года за хранение конопли. Тогда Николай и попал в ИК-2 Рязанской области, пишет "Радио Свобода", которая публикует материал о жизни и смерти заключенных в ИК-2.
В апреле 2019 года состояние здоровья Николая ухудшилось, он сильно терял в весе, начались боли в кишечнике, сестра настаивала на том, чтобы он обратился к врачу. В ответ брат сказал: "Ты знаешь, тут всем все равно, тут трупы выносят каждый день".
В первых числах июня он почувствовал себя совсем плохо, не смог встать. Начальник медсанчасти ИК-2 к Марина Тарасикова дала ему только омепразол (аналог омеза - лекарственное средство, используемое при лечении болезней желудка, язв желудка). Тюремный медик считала, что Колюбакин симулирует.
Сестра Николая, получив его очередное письмо с фотографией, испугалась - на фото было видно, что брат сильно похудел и выглядит очень плохо. Марина собралась ехать в колонию, но узнала, что Николай своевольно пошел в медсанчасть, но его не положили в больницу, а посадили за это на семь суток в ШИЗО (штрафной изолятор).
"Я не понимаю, ему надо было лечь там под скамеечку и потихоньку умереть? Он и так никогда никому не жаловался. Тарасикова все говорила, что с ним все хорошо, что он меня обманывает. Я ей говорю: "Но он же худеет". А она мне отвечает: "Ну и что? Это же тюрьма", - рассказывает сестра Марина. - Я плакала, просила: "Помогите ему, я знаю, что ему плохо... ". А Коля мне все это время говорил: "Марин, они тут все равно лечить не будут". На все его просьбы о помощи ему давали омепразол. А когда Коля перестал вставать, к нему пришел тюремный врач-терапевт, пощупал и сказал: "В туалет сходишь, и все пройдет".
Но когда Николай перестал вставать (уже не мог), его не только не отправили в больницу, а даже толком не осмотрели. Только когда он стал терять сознание, то на носилках отнесли в медсанчасть.
24 июня Марина приехала в колонию, Николай еще был в медсанчасти. Женщина не смогла с ним увидеться и снова позвонила Тарасиковой, но та разговаривать с ней не стала. На следующий день Николая отвезли в тюремную больницу ФКЛПУ Б-2. Туда поехала дочь Марины, чтобы поговорить с заведующей отделения Викторией Кузькиной, а Кузькина объявила , что Николай все симулирует.
25 июня родственники Колюбакина подали в Рязанскую прокуратуру по надзору заявление о неоказании медицинской помощи.
26 июня, после звонка из прокуратуры в тюремную больницу Б-2, Николая отправили в городскую больницу в отделение гнойной хирургии. Когда туда приехали родственники Николая, им сообщили, что у него лопнул аппендицит.
27 июня Николая, сразу после операции в горбольнице, Николая отправили обратно в тюремную больницу. Оттуда он позвонил сестре и сказал, что ему сделали две операции, потому что у него не только разорвался аппендицит, но и был заворот кишок.
28 июня Николай умер. Ему было 32 года. Отчего он умер, Марина не знает, в свидетельстве о смерти, выданном тюремной больницей, указано, что причина не установлена.
1 июля Марина приехала в больницу за телом Николая, но тело ей не отдали, заявив, что оно - собственность тюрьмы. Чтобы получить тело брата, Марине пришлось обращаться в СК.
"Было такое чувство, как после войны. Еле отвоевала его там. В колонии сказали: "Не надо было писать в прокуратуру. Не писали бы, ничего этого сейчас не было"... Они сидят там и считают, что они люди, а вокруг них - не люди. Я плакала, говорила: "Ради бога, отдайте тело", а мне говорят: "Он лежал в морге и еще полежит, он у вас не ангел был". А откуда они знают, каким он был? Он никого не убил, никому не навредил. Он просто наркоман, он убивал сам себя", - говорит Марина.
Актриса Театра.doc и бывшая заключенная Марина Клещева рассказала "Радио Свобода", что тюремные врачи всегда ставят диагноз "симулянт". "К сожалению, в этой системе такие случаи часты. Ну и в зонах действительно нет лекарств. Некоторым присылают родственники, а некоторые ребята не хотят говорить родственникам про лекарства, потому что родственники и так выкладываются. Аппаратуры в зонах тоже нет, а если человека вывозить в больницу, то нужно на это тратить бензин, людей с ним отправлять, а тюрьмах и колониях это всегда было проблемой - мол, денег нет", - рассказывает Клещева.
Она отмечает, что "через день буквально после смерти Коли из зоны еще одного почерневшего заключенного вынесли. Осужденных даже не подпустили посмотреть, что с ним. Оберегают они свои косяки, пытаются любыми способами прикрыть. В результате - смерти".
В Благотворительном фонде помощи осужденным и их семьям "Русь Сидящая", по чьему обращению в прокуратуру была начата проверка ИК-2, заявили, что в этой колонии скрывают "целый ряд преступлений": неоказание помощи со стороны начальника медчасти Тарасиковой, которая намеренно отказывала в помощи заключенному; неоказание помощи в тюремной больнице; заключение в ШИЗО без прохождения комиссии, которая помимо прочего учитывает и состояние здоровья заключенного.
О проблемах с получением медицинской помощи в ИК-2 Рязанской области "Радио Свобода" рассказал и бывший заключенный Иван Канев (имя изменено, так как он опасается давления со стороны сотрудников ФСИН), который был в колонии с 2016 по 2018 год.
"В июне 2016 года у меня заболело ухо. Я пошел в медсанчасть, в санчасти из врачей были только психиатр и фтизиатр. Меня осмотрел психиатр, выписал антибиотики... Ухо не проходило несколько недель, из него уже текла жидкость. Я постоянно обращался за помощью в медсанчасть и к и.о. начальника колонии Александру Тарасикову (муж той самой Марины Тарасиковой, обвинявшей Колюбакина в симуляции). Он развел руками: "Что я могу сделать? У нас таких специалистов нет". Ухо у меня уже стало свистеть, оттуда стал выходить воздух, - рассказывает Иван. - В итоге я написал заявление со ссылкой на закон с просьбой выдать мне копию моей медицинской карточки и отнес в санчасть. Начальник медчасти 30 минут со мной беседовала и отказывалась выдавать карту и мне, и моему адвокату. В итоге лекарства нашлись, на пятый день лечения ухо прошло. Добивался я этого три недели. Работа медсанчасти там ужасная: психиатр в колонии - и хирург, и терапевт. Психиатр мне поставил диагноз отит, а оказалось, что отита не было, а были фурункулы в ухе. И из-за бездействия врачей я мог потерять слух.
В этой же колонии у меня сидел хороший знакомый, Юрий Корешков. В 2018 году его возили в тюремную больницу - у него открылась астма. Он пролежал там неделю, потом его выписали, он пошел в отряд и у него начался приступ астмы. Сотрудники колонии не знали, что делать, вызвали скорую, но он умер до того, как приехали врачи. Они приехали и сказали: "Если бы вы нас вызвали пораньше, его можно было бы спасти".
Сообщение о том, что в рязанской ИК-2 не оказывают заключенным необходимую медицинскую помощь было также опубликовано на портале "Про город". Родственники заключенных обратились с письмом к председателю Комитета Госдумы РФ по труду, социальной политике и делам ветеранов, в котором говорилось о бездействии врачей медчасти колонии.
По официальным данным, в 2018 году в российских исправительных учреждениях умерло 2729 человек. Эта цифра не учитывает количество заключенных, добившихся "актировки", то есть освобожденных из исправительных учреждений по болезни или инвалидности. К "актировке" сотрудники ФСИН нередко прибегают для того, чтобы смертельно больной заключенный вышел из колонии еще живым и не портил статистику.
