Еще до сегодняшних сенсационных, хотя и предсказуемых, заявлений президента России, сделанных на расширенном заседании правительства, ряд влиятельных западных изданий предупреждали, что теракт в Беслане даст Путину повод кардинально перетрясти всю "вертикаль власти" и начать перестройку государства.
По выражению газеты The Christian Science Monitor (перевод на сайте Inopressa.ru), теракт в Беслане стал "ярчайшим свидетельством, что не все ладно в путинской маскарадной демократии".
Путин не может избавиться от старых иллюзий. Его неспособность изменить направление своих мыслей чревата негативными последствиями не только для российской борьбы с терроризмом, но и для укрепления целостности нации. В своем телевизионном обращении к нации после Беслана Путин воззвал к "организованному, сплоченному гражданскому обществу" для борьбы с террористической угрозой. Уже не в первый раз президент, оттеснивший неправительственные организации на обочину общественной жизни, апеллирует к гражданскому обществу.
Во время бесланского кризиса власти тоже всячески изворачивались - и газеты (не контролируемые государством телевизионные станции) призвали чиновников к ответу. И в качестве зловещего напоминания о границах независимой журналистики редактор "Известий" Раф Шакиров отправился в вынужденную отставку, по всей видимости из-за недовольства Кремля освещением кризиса в газете. (Газета принадлежит через холдинговую компанию металлургическому магнату, лояльному к Кремлю.)
Еще более опасно, чем воображать демократию там, где ее нет, поддерживать другую иллюзию Путина - о вине международного терроризма. В своей речи после трагедии в Беслане Путин не упомянул Чечню ни разу, хотя было очевидно, что след из Беслана ведет именно в эту терзаемую войной республику.
Сразу после резни в Беслане многие западные комментаторы совершили ошибку, начав упрекать Москву в неспособности найти политическое решение в Чечне. Для русского уха это звучало как оправдание террористов, захвативших в заложники детей.
Не подлежит сомнениям, что чеченские боевики пользуются помощью из-за рубежа. Но корни терроризма в России, терроризма, унесшего за две недели свыше 400 жизней, безусловно, надо искать в партизанской войне в Чечне. Путин отрицает эту связь. Напротив, в своей речи он мрачно намекнул: "Одни хотят оторвать от нас кусок пожирнее, другие - им помогают. Помогают, полагая, что Россия - как одна из крупнейших ядерных держав - еще представляет для них угрозу".
Эта нелепая риторика времен холодной войны выдает в нем бывшего кагэбэшника и склад ума, который может оказаться самым серьезным препятствием для того, чтобы сформировать продуманную, адекватную реакцию на террористическую угрозу в России.
Можно симпатизировать желанию Путина сделать Россию сильной и благополучной страной. Но его действия идут вразрез с его словами о необходимости многопартийной демократии, гражданского общества или стабильности в Чечне. Кагэбистская выучка заставляет его отдавать предпочтение недомолвкам перед открытостью, осторожности перед изобретательностью.
До сих пор Путин играл по старым правилам, консолидируя обширную президентскую власть. То, что теракт уровня бесланского в принципе возможен, показывает, насколько уязвима в действительности так называемая "вертикаль власти" Путина. Мысль, что бывший агент КГБ может единолично управлять огромной многонациональной страной, может в конечном итоге оказаться самой опасной из всех иллюзий, заключает The Christian Science Monitor.
К аналогичному выводу приходит и газета The Washington Post (перевод на сайте Inopressa.ru). Пережив десятилетие анархии, экономической неопределенности и волну террористических актов осенью 1999 года, большинство россиян встретили эту миссию "на ура". Будучи жестким трезвомыслящим бывшим офицером КГБ, Путин казался многим россиянам идеальной кандидатурой для этой работы.
Однако путинская стратегия построения такого государства основывалась, главным образом, на устранении контроля за президентской властью, а не на усилении эффективности государственных институтов. Путин ошибается, считая, что сильным государством может быть государство со слабой демократией, но с централизованной властью.
Российский президент однозначно прав, когда он заявляет, что не поддастся на требования этих убийц. Граждане заслуживают защиты, а их убийцы заслуживают сурового наказания.
Однако Путин и государство, которое он построил в России, кажется, не в состоянии обеспечить ни одного, ни другого.
Пять лет путинских "реформ" не привели к улучшению политики, работы разведки или вооруженных сил. Очевидно, эти министерства не смогли помешать убийцам захватить школу номер 1 в Беслане. Они ничего не усвоили из предыдущих атак.
В пятницу председатель Совета Федерации обнародовал планы проведения парламентского расследования - уже положительное развитие. Но так как в обоих палатах парламента доминируют кремлевские лоялисты, сложно сохранять оптимизм по поводу будущих результатов.
В течение последних четырех лет советники Путина объясняли сокращение демократических практик необходимостью создания более безопасных условий - меньше свободы, больше безопасности. Однако Путин не выполнил свою часть сделки, и сейчас у россиян свободы меньше, а безопасности не больше.
На Западе вошло в моду изображать Владимира Путина, осторожного, молчаливого бывшего полковника КГБ, как некую облегченную версию Сталина. И это до некоторой степени приемлемая характеристика, пишет журнал Newsweek (перевод на сайте Inopressa.ru).
Путин ограничил свободу прессы, избавился от соперников либо засадил их за решетку и сформировал жесткую административную структуру, требующую абсолютного послушания от парламента, региональных руководителей и судебной власти. При этом дисциплина, насаждаемая Путиным, основана на страхе, который ведет к инерции - к параличу правительства. Последняя волна террора жестоко продемонстрировала эту слабость и сделала самого Путина более уязвимым для критики, чем когда-либо.
Кризис в Беслане был оглушающим, и его усугубило стремление правительства России скрывать правду. Путин понимает, что он загнан в угол. Частично его скрытность во время кризиса отражает его природную осторожность. Но, кроме этого, она обнаруживает и его нежелание разжигать страсти и, возможно, усугублять чеченскую проблему.
