Бывшая юрист ЮКОСа Светлана Бахмина, досрочно освобожденная из колонии, дала новое интервью. Она рассказала о жизни в колонии, о людях, с которыми там ей пришлось столкнуться, о том, зачем написала прошение о помиловании и о том, что было самым тяжелым в заключении. Бахмина намерена продолжить юридическую практику и помочь женщинам с детьми, осужденным за нетяжкие преступления.
"Колония... это был настоящий шок. Меня привезли в Мордовию ранней зимой, только снег выпал, было холодно. Я увидела толпу одинаковых женщин в одинаковых серых ватниках и платках на голове", - рассказала она газете "Ведомости".
По словам Бахминой, конфликтов в колонии у нее не было, встретили достаточно радушно, но она "плохо понимала, что вокруг происходит", была в шоке и отчаянии.
Больше всего ее поразило, что люди, осужденные и за насильственные преступления, и за экономические, сидят в одной колонии.
Бахмина рассказала, что люди, с которыми ей пришлось сидеть, были очень разными. Была в отряде женщина, осужденная на 18 лет - она отравила кислотой своих двоих детей, потому что они мешали ей выпивать с сожителем. Ей по амнистии скостили год и она вовсе не раскаивалась в содеянном, а только радовалась, что на год меньше сидеть.
С другой стороны, ей запомнилась 19-летняя студентка из Петербурга, получившая восемь лет за "какую-то историю с наркотиками, помогла кому-то по доброте душевной". "Она не то что не колется, она матом не может ругаться - стеснительный худенький подросток в очочках. От увиденного у нее в прямом смысле отнялись ноги, пришлось срочно отвезти в больницу. Приехала ее мама, настояла на обследовании в республиканской больнице, куда Дашу, неходячую, возили под конвоем. Слава богу, потихоньку стала вставать и ходить", - рассказала бывшая юрист ЮКОСа.
День в колонии, по словам Бахминой, был строго регламентирован. "В шесть часов подъем, до семи зарядка на улице независимо от времени года, завтрак, в 7:30 выезд в промзону на работу, в час обед в столовой, а потом опять работа до четырех-пяти вечера, в шесть вечера проверка, потом ужин и в 10 часов отбой. За несколько часов до отбоя свободное время, можно что-нибудь почитать".
Кормили, по ее словам, в основном кашами, овощами, мяса было немного, рыба - очень редко. "Скромно, но с голоду никто не умер", - сказала Бахмина.
Выходные, которые она так ждала поначалу, оказались хуже будней: "Люди не умеют отдыхать. Не читают, от безделья сходят с ума - начинается выяснение отношений, склоки и скандалы".
Поначалу Бахмина работала в швейном цехе - пригодилось умение, приобретенное еще в школе. Шили продукцию для правоохранительных органов, рабочую одежду, спецодежду. Светлана работала в маленьком цехе на 30 человек, где шили продукцию повышенной сложности, а не в большом, где работали 800 из примерно 1000 находившихся в колонии.
По словам Бахминой, должность замруководителя секции дисциплины и порядка не усложнила ее отношений с другими заключенными. "Я старалась не терять человеческий облик и ориентиров, которые у меня были на воле. Замечания делала в вежливой форме. Контингент разный, не все были к этому готовы. Я считала, что мостик между администрацией колонии и заключенными очень важен. Помогает жить и раньше попасть домой. Есть люди, которые даже написать жалобу не в состоянии, им помогаешь. Многие со мной советовались по чисто юридическим вопросам: у кого-то родственники квартиру забирают, у кого-то ребенка хотят отнять, и я пыталась помогать им. И себя чем-то занимаешь, и время быстрее идет", - рассказала она.
Самым тяжелым было не видеть три года своих сыновей
Бахмина призналась, что самым тяжелым было то, что три года она не видела своих сыновей - пока ей не дали отпуск. Так решил ее муж. Поначалу она долго не могла принять его позицию, но потом увидела, как на свиданиях дети провожают своих мам, которых уводил конвой. "Как они плачут и цепляются за них. Это было ужасное зрелище. С одной стороны, мне очень хотелось видеть сыновей, а с другой - такого психологического шока для них я не хотела. Я писала и звонила по мере возможности. Мне удавалось пару раз в месяц услышать голос детей, и этим я жила".
Детям отсутствие матери объяснили командировкой. Правду им открыли незадолго до появления третьего ребенка. "К счастью, им смогли все правильно объяснить и сильного шока у них не было - главное, что их мама жива-здорова и должна вернуться домой", - сказала Бахмина.
По ее словам, у нее был шок, когда она узнала, что беременна. Когда был первый суд, она надеялась, что выпустят по УДО и не стала сообщать о беременности, чтобы это не выглядело шантажом. И когда только это стало слишком очевидно, эта информация попала в суд, а в прессе появилась лишь в сентябре. "И только потому, что мои друзья начали бить тревогу. Ведь суд к этому времени уже два раза незаконно отказал мне в УДО", - напомнила Бахмина.
Она сразу решила, что если ее не выпустят, то отдаст ребенка мужу и бабушкам на волю, так как не готова была жить с тем, что ее ребенок будет находиться за колючей проволокой.
"Я слышала мнения против меня. Я не понимаю, кому это было нужно. Если это люди публичные и влиятельные, у них есть возможности, то лучше было бы эту энергию направить на то, чтобы добиться амнистии осужденных за нетяжкие и экономические преступления женщин, у которых есть дети. Амнистий же не было серьезных с 2001 года. Когда ты заходишь в камеру, первое слово, которое ты слышишь, это "амнистия". Постоянно слухи, надежды, наверное, на эту тему стоит подумать", - сказала бывшая юрист ЮКОСа.
Бахмина утверждает, что никто не ставил ей условием УДО участие во втором процессе против Ходорковского и Лебедева
Свое обращение к Медведеву о помиловании Бахмина объясняет отчаянием, которое возникло у нее после повторного отклонения ходатайства об УДО. "Я хотела сделать хоть что-то, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. А как именно меня освободят, мне было все равно. Думаю, это был определенный толчок. Знаю, что мое прошение было для многих неожиданностью", - сказала Бахмина.
Она также отметила, что никто ее прямо не заставлял забирать прошение, просто "так было лучше для меня исходя из текущей ситуации. Прямо, разумеется, никто мне ничего не говорил".
Бахмина также подчеркнула, что никто не ставил ей условием для УДО участие во втором процессе против Ходорковского и Лебедева в качестве свидетеля.
После выхода из декрета Бахмина намерена продолжить юридическую практику. Ее также сильно волнует вопрос освобождения женщин, у которых на воле остались дети. "Конечно, нельзя говорить о повальной амнистии, все разные. Невозможно всех стричь под одну гребенку, но среди этих 700 детишек есть часть, чьи мамы не совершали тяжких преступлений и отсидели большую часть срока", - отметила она.
По ее словам, она думает, как можно помочь этим женщинам. Одна из ее идей - создать фонд для решения всех этих вопросов. "Понимаю, что половина читателей скажет: какая молодец, а другая - что я опять решила что-нибудь украсть. На самом деле все это не так важно, если мы получим хотя бы несколько счастливых детей. Я думаю, что найдутся люди, которые меня поддержат. Прежде всего я говорю о юридической помощи женщинам-заключенным: помочь написать заявление на УДО или прошение о помиловании", - сказала Бахмина.
