Суд уже вынес приговор Михаилу Ходорковскому. Чтение мотивировочной части стало самым долгим в истории российского права, пишет The Times (перевод на сайте Inopressa.ru).
Дело воспринимается как силовая борьба между президентом Путиным с одной стороны и имеющим политические амбиции олигархом и его империей ЮКОС – с другой. Но это также суд над российской системой криминальной юстиции, проверка того, насколько глубоко реформы затронули карающую руку государства, которой в советские времена управлял КГБ, пишет издание.
Билл Бауринг, профессор прав человека и международного права в лондонском Metropolitan University, с пессимизмом ждет завершения суда. Адвокат и эксперт по России, он был консультантом британского правительства по 6-летнему проекту подходов к юстиции и правам человека в Российской Федерации. Но его интерес не только академический. В марте он выступал свидетелем в процессе об экстрадиции, где окружной судья Тимоти Уоркман заявил, что, по его мнению, двое партнеров Ходорковского не могут рассчитывать на справедливый суд, если вернутся в Россию. "Я убедился, – провозгласил он, - в наличии значительного риска того, что на судей Московского городского суда будет оказано политическое давление".
Сомневаться в этом не приходится, говорит Бауринг. "Вопрос в том, преследуют их за предполагаемые преступления или по политическим мотивам? Все указывает на второе. Расследование, которое велось в 1994-1995 годах, было закрыто за отсутствием состава преступления. В 2003 году его возобновили в помощь президентским перспективам Путина", пишет издание.
Путин, добавляет он, пригрозил "уничтожить" российских олигархов, а Ходорковский представлял "политическую угрозу". Бизнесмену дали возможность покинуть страну, чтобы не оказаться под судом, но он ею не воспользовался. Многие сотрудники ЮКОСа находятся за границей и объявлены в розыск, а Светлана Бахмина, юрист компании, содержится под стражей по обвинению в краже в одном из филиалов ЮКОСа. Ей не разрешают общение с двумя малолетними детьми; ходатайство организации, объединяющей миллион адвокатов, о ее освобождении под залог отклонено.
Можно ли сказать, что права человека в России задушили в младенчестве? Бауринг может судить об этом. Он создал Европейский центр по защите прав человека, который находится в Metropolitan University и получает финансирование от Еврокомиссии. Центр сотрудничает с ведущей российской правозащитной организацией "Мемориал", российским Правозащитным центром и правозащитным комитетом Совет адвокатов.
Задача его центра – оказание поддержки российским партнерам, помогающим гражданам в обращениях в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Проект сегодня насчитывает 70 дел против России, а также дела против Эстонии и Латвии. Его заслугой является важное решение по первым 6 делам, связанным с конфликтом в Чечне, вынесенное в феврале. В процессе подготовки находится 12 тысяч дел против России.
Однако идея прав человека проникает в российское юридическое мышление, говорит Бауринг. "В 1998 году положения Конвенции стали частью российского законодательства, они могут влиять на судебные решения и влияют на практике – в зависимости от судьи. Есть примеры, когда правозащитные нормы игнорируются, но есть и положительные примеры, такие как участие адвоката в допросе в отделении милиции".
Ситуация с правами человека "очень противоречива", говорит он. Перед Путиным стояла задача реанимировать великую судебную реформу царского времени, включая введение судов присяжных во всех регионах, за исключением Чечни, к 2007 году. Россия подписала Конвенцию о правах человека и привела процессуальные кодексы в сфере уголовного, гражданского и арбитражного права в соответствие с нормами Совета Европы, пишет газета.
"В целом могу сказать, что происходят замечательные вещи, но при этом войска, которые посылают в Чечню, действуют по принципу "делай что хочешь и забудь Конвенцию о правах человека" абсолютно безнаказанно".
Эту двойственность отражает судебная реформа. Юстиция неоднородна. Многие ее представители, по словам Бауринга, работают прекрасно, а многие по-прежнему верны советским традициям, когда "нормой было телефонное право" и судьи получали инструкции перед вынесением приговора.
Валерий Зорькин, возглавлявший Конституционный суд, созданный в 1991 году для укрепления законности, признает, что юстиция переживает переходный период. "По его словам, пока не разберутся с коррупцией, надежд на подлинную судебную реформу нет", – говорит Бауринг. Но Зорькин также отмечает, что у граждан появилось право подать иск против государства, "что было немыслимо при советском режиме". В прошлом году было подано 15 тысяч таких исков, пишет газета.
Труднее всего с уголовной юстицией. Появление судов присяжных – это явный прогресс, но до презумпции невиновности еще далеко. "Бремя доказательств предусмотрено законом, но вопрос в том, как заставить его выполнять", – говорит Бауринг. Региональные суды выносят оправдательные приговоры по серьезным делам в 18% случаев, но до введения судов присяжных их доля составляла 0,4%. Сегодня прокурор участвует во всех делах, а не в одном из трех – в остальных двух обязанности прокурора приходилось выполнять судье.
Это слабое утешение для Ходорковского, чей приговор стал показательным с точки зрения приверженности России судебной реформе. Его единственная надежда была в том, что наказание будет не очень суровым по политическим соображениям. "Его рейтинг растет, а рейтинг Путина падает, – говорит Бауринг. – Я согласен с расчетами Ходорковского, что через 5 лет он может быть президентом", заключает издание.
